Для питания больных дистрофией на территории голодных районов России, Украины, Молдавии в райцентрах и крупных селениях были развернуты питательные пункты. Они обеспечивали питанием в основном больных дистрофией 1-й степени. В случае невозможности госпитализации принимали и больных II-й степени, а также неизлечившихся от дистрофии людей после выписки из стационарных лечебниц. Срок питания на пункте устанавливался на 3-4 недели. Пропускная способность питательного пункта была рассчитана на 200 нуждавшихся в сутки. При организации пунктов устанавливался примерный суточный рацион питания: мяса — 33 г; крупы — 24,7 г; жиров — 4,3 г; сахара — 8,6 г. Хлеб в размере 200 г в сутки выдавался на питательные пункты за счет продссуды или коммерческой закупки. Отбор больных производился администрацией совместно с медработниками, контроль за санитарным состоянием на пунктах и организацией питания целиком возлагался на врачей. Питательные пункты являлись одним из основных средств в борьбе с голодом, но и они имели серьезные недостатки в функционировании. Корнем зла было то, что партийные и советские органы передоверили организационную работу по составлению списков, оформлению документации и выборку продовольственной ссуды сельсоветам, а организацию питательных пунктов райпотребсоюзам и сельпо. Вследствие этого распределение продссуды населению, открытие питательных пунктов в некоторых местах затягивалось на один и два месяца. Под питательные пункты отводились крестьянские дома, сельсоветы, клубы, школы. Недостаток помещений, кроватей и постельного белья приводил к скученности больных, педикулезу, распространению инфекционных заболеваний. Открывавшиеся бараки не были приспособлены для размещения больных, не имели медикаментов, термометров и квалифицированных специалистов, способных лечить дистрофию. Катастрофически не хватало продуктов питания, поэтому нормы выдачи часто не обеспечивали выздоровление. Имели место задержки выписки больных закончивших лечение. Это относилось прежде всего к беспризорным детям и старикам, потерявшимся в суматохе или брошенным родными.
Острая нехватка транспортных средств, весенняя распутица и безответственное отношение к своим обязанностям некоторых руководителей приводили к перебоям в снабжении питательных пунктов продуктами питания, топливом. Отсутствие должного контроля приводило к расхищению продуктов питания, включению в списки на получение продпомощи лиц, не нуждавшихся в ней. Истощенным крестьянам отказывали в помощи, при выдаче питания и продссуды с них взимали плату, в стационарах больным дистрофией выдавали хлеба в 2-4 раза меньше нормы. Раздача питания на дом не гарантировала использование пищи действительно зачисленным на питание людям, что подтверждалось случаями, когда больные не поправлялись и в дальнейшем в тяжелом состоянии поступали на стационарное лечение.
В 1948 г. государственная хлебная помощь голодавшим в принципе мало отличалась от помощи предыдущего 1947 г. Одним из первых официальных документов о помощи было распоряжение Совмина СССР от 30 марта 1948 г. № 3658-рс "Об обмене населению зерна, перезимовавшего в поле под снегом, на доброкачественное с целью предупреждения распространения заболеваний септической ангиной", о котором мы упоминали. В приложении к данному распоряжению было названо более 30 республик, краев и областей России и весь Казахстан, что по территории нисколько не уступало 1947 г. Постановление прямо подталкивало голодавших к собираю ядовитого зерна, которое при неудовлетворительной организации обмена употреблялось в пищу.
Изобретательности руководства не было предела. Ранней весной 1948 г. массовые заболевания дистрофией возобновились в южных областях Украины: Измаильской, Херсонской, Николаевской, Одесской, Днепропетровской и Запорожской. В ответ на настойчивые просьбы было принято специальное постановление № 1184-445-с от 15 апреля т. г., которым Совет министров СССР разрешил руководству республики использовать 2,8 тыс. т зерна, изъятого у высланных из западных областей Украины крестьян для больных дистрофией колхозников, с начислением 10 ц на каждые 100 ц выделенной ссуды. На деле это означало, что правительство было не прочь получить с разоренных колхозов дивиденды за отобранную у единоличников продукцию. В прежние времена в отношениях между колхозами и государством ничего подобного не наблюдалось. Тогда награбленное при раскулачивании автоматически и бесплатно поступало в общественные хозяйства.
К началу весеннего сева большинство заявок на семена все-таки были удовлетворены, а продссуду начали отпускать колхозам лишь в июне, после того как из-за полного отсутствия хлеба в колхозах и у населения были приостановлены все работы в ряде сельскохозяйственных районов СССР. По постановлениям союзного правительства летом 1948 г. в ограниченном количестве хлеб получали колхозы Архангельской, Горьковской, Курганской, Тюменской областей, Башкирской и Удмуртской АССР. Партийные комитеты, которые пошли на "хитрость" и просили хлеба только для обеспечения людей, привлекавшихся на уборку урожая в колхозах, получили в 3 раза меньше запрошенного. Свердловчане просили для нуждающихся колхозников всего 800 т зерноотходов, но получили отказ от Министерства заготовок СССР. Руководителям Иркутской области, добивавшимся разрешения на продажу колхозам 1,3 тыс. т зараженного клещом зерна, дали только половину указанного количества. Даже испорченное зерно в достатке не попадало к людям, поскольку десятки тысяч тонн дефектного зерна ежегодно требовала спиртовая промышленность. Из-за отсутствия сырья в 1-й декаде мая 1948 г. остановились крупнейшие спиртзаводы, и правительство, не желая допускать ущерба промышленности, направляло зерно на переработ.