Разумеется, такой состав участников собора 1666-1667 года выводил его за рамки всякой законности и канонических норм. Тем не менее, русские архиереи стерпели присутствие восточных самозванцев и агентов Ватикана, одобрили книги новой печати, утвердили новые обряды и чины и наложили страшные проклятия и анафемы на старые книги и обряды. Двуперстие собор объявил еретическим, а троеперстие утвердил. Проклял тех, кто в символе веры исповедует Духа Святаго Истинным. Проклял и тех, кто будет совершать службу по старым книгам.
Эти ужасные проклятия возмутили даже самого Никона, привыкшего проклинать православных христиан. Он заявил, что они положены на весь православный народ и признал их безрассудными. Царские летописцы назвали прошедшее мероприятие «Большим Московским собором». В народе же он получил наименование Разбойного или Бешеного. Примечательно, что такое же название ему дают и некоторые поздние новообрядческие авторы. Сподвижник патриарха Тихона архиепископ Андрей (Ухтомский) посвятил исследованию Разбойного собора несколько научных работ. Анафемы, произнесенные московским Разбойным собором, не были уникальным явлением. В истории христианской церкви уже не раз бывали прецеденты, когда патриархи или даже соборы предавали анафемам и клятвам православные предания и людей их придерживающихся.
Согласно учению св. отец никакие проклятия или анафемы не могут быть наложенными на православное предание, тем более не могут они повредить придерживающимся его. Наоборот, неправедные проклятия и анафемы поражают и осуждают самого проклинающего. Произнесенные на московском соборе анафемы поразили и отлучили от православия самих проклинающих и их последователей, признающих эти проклятия «православными». Клятвы Разбойного собора 1666-1667 годов никогда не признавались древлеправославными христианами, однако сильно тяготили совесть новообрядцев. В двадцатом веке сразу несколько новообрядческих церквей (единоверцы РПЦ, катакомбная РПЦ, РПЦЗ и РПЦ МП) приняли решения об отмене клятв. Участники поместного собора РПЦ МП 1971 года были вынуждены признать, что реформы патриарха Никона «не имели ни канонических, ни исторических оснований». [1, с. 127]