В постсталинский период тема индивидуального террора в революционном движении была реабилитирована. Поощрялись, в частности, исследования по истории народовольческого терроризма. Однако применительно к началу XX века тема оказалась не столь желательной. Она рассматривалась лишь попутно, главным образом в контексте изучения неонароднического движения. Различие подходов к народовольческому и неонародническому терроризму объяснимо тем, что место народовольцев определялось в авангарде освободительного движения, тогда как неонародники рассматривались в качестве политических оппонентов большевиков. Эсеровский терроризм воспринимался через призму дискуссии между социалистами-революционерами и социал-демократами. Так, кандидатская диссертация П. Жданова, защищенная уже после смерти И.В. Сталина в 1954 г., не отражала новых общественно-политических веяний и была выполнена в старом методологическом ключе.
История терроризма в трудах советских исследователей экстраполировалась на установленную периодизационную схему развития революционного движения в России. Зачастую цифры терактов подгонялись под априорно сформулированные выводы. Возможности для статистических вариаций представляла неоднозначность самой дефиниции теракт. Так, по утверждению К.В. Гусева, за 1909-1911 гг., т.е. за период традиционно определяемый в советской историографии как столыпинская реакция, эсерами было совершено лишь 5 покушений.
Требовались особые навыки, чтобы сквозь идеологическую завесу советской историографии восстановить полиную картину истории терроризма. Так, по опубликованным и, по-видимому, недостаточно цензурированным в 1956 г. материалам о революционном прошлом Г.И. Котовского, можно было заключить, что его террористическая деятельность носила уголовный, а вовсе не политический характере. После февральской революции, свидетельствовал один из документов, когда все политические заключенные вышли на свободу, тот оставался в тюрьме как уголовник.
Перекос в изучении народовольческого терроризма по отношению к терроризму начала XX века тем более очевиден, что не соотносится с их масштабами. Жертвами терактов за всю последнюю треть XIX в. стало менее ста человек. Между тем численность лиц, пострадавших от террористов в Российской империи начала XX в., оценивается в 17000.
Но если о смысловом различии понятий "эсер" и "народник" сказано было достаточно, то сопоставления терминов "социалист-революционер" и "социал-демократ" не предпринималось. Любимым афоризмом в форме ленинской игры слов было рассуждение, что эсеры как социалисты - не революционеры и как революционеры - не социалисты. При этом историки не считали нужным указывать, что авторство афоризма принадлежало не В.И. Ленину, а Ю.О. Мартову. Доводы меньшевистской критики эсеров были апробированы как аргументы разоблачения эсеров советскими историками, естественно, без ссылок на самих меньшевиков. Сравнение терминов "социал-демократ" и "социалист-революционер" не проводилось, поскольку могло бы обнаружить больший радикализм последних. Из названия "эсеры" следовало: социализм как цель и революция как средство. Тогда как у эсдеков выдвигался идеал демократии, а слово "социалист" заменялось неопределенной категорией "социал". Б.В. Леванов считал, что термин "социалисты-революционеры" был изобретен Х.О. Житловским и применен как самоназвание его террористической группы "Союз русских социалистов-революционеров" в 1894 г. (в действительности эта организация возникла на год раньше). Данное утверждение расходится с встречаемым в русской эмиграции мнением об авторских правах Е.К. Брешко-Брешковской. Ю.В. Анисин предлагал заменить термин "социалист-революционер" более точными, с его точки зрения, наименованиями: "современные террористы", "социал-народники", "левые народники" и "левонародники", "народничествующие эсеры", "новые народники"
Исследования темы критики В.И. Лениным террористической тактики хронологически предшествовали изучению истории самих террористических организаций. Поэтому основные выводы были сформулированы априорно до анализа фактического материала. Последнему предназначалось служить подтверждением готовых идеологических схем. Ссылки на источники заменялись цитатами из произведений классиков марксизма-ленинизма.